Участниками круглого стола «Российская историческая традиция: содержание учебников истории», который прошёл 8 апреля в Государственной Думе, стали представители российского исторического сообщества, общественности, духовенства и парламентарии.

 

Российская модель

Открывший заседание известный политолог, историк, глава думского комитета по образованию (под эгидой которого и была организована дискуссия) Вячеслав Никонов представил свою новую книгу «Российская матрица» и изложил в своём выступлении её основные идеи. 

Никонов выступает против мрачных концепций русской истории, называя их вслед за Пушкиным, так охарактеризовавшим «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, карикатурой на Россию.

 

«Российская модель» — это особая технология выживания в непростых исторических, климатических и географических условиях, уверен Никонов. 

— Сильна ли Россия? Жизнеспособна ли её историческая модель?

«Вопреки расхожим стереотипам, исторически Россия — крепкое, жизнеспособное и стабильное государство. Одно из двух-трёх на планете, которые могут похвастаться пятью веками непрерывного суверенного существования... За свою более чем тысячелетнюю историю Россия четыре раза терпела подлинные крушения... После каждого из этих крушений Россия возрождалась, начинала заново», — отвечает историк. И после каждого из этих катаклизмов, уже в обновлённой России, люди во многом воспроизводили прежние ментальные культурные стереотипы, а значит, Россия — «живая духовная система со своими историческими дарами и заданиями».

Между тем выжить России было непросто: ей, полагает автор «Российской матрицы», были уготованы самые суровые в мире географические и погодно-климатические условия. Они во многом предопределили и свойства русского характера: выносливость, широту души и в то же время неспособность к упорному и систематическому труду и т. д.

Высокая степень милитаризации и централизации власти — также следствие особых условий, в которые была поставлена Россия: обширности территории, постоянной угрозы со стороны бескомпромиссных и воинственных степняков.

Существенным, по Никонову, является культурно-цивилизационное отличие России от Западной Европы, которая, как и Европа, опиралась на античное наследие, но заимствованное посредством христианской Византии.

Ещё один миф — представление о всемогуществе самодержавия в России, которое в действительности было ограничено системой традиционных органов сословного представительства, влиятельной бюрократией и наличием традиции.

К специфически российским причисляет Никонов и мощную созидательную традицию государственного строительства, и особенности территориальной экспансии, предполагавшей гибкую систему управления подчинёнными народами. 

Во многом, полагает Никонов, специфику национальной истории определяют и особенности российского самосознания, существующие и доныне. Среди них — особое понимание свободы и справедливости, сильное развитие национальной гордости, особое отношение к богатству, оппозиция образованного общества к власти и т. д.

Ментальность, традиции и сложившиеся институты, уверен Никонов, определяют и современные формы демократии в России. И всё же, полагает историк, хотя необходимо помнить, в какой стране живёшь, нельзя быть рабом традиции, а знание прошлого должно помочь предложить образ достойного завтра.

Консенсус историков

Директор Института всеобщей истории РАН и руководитель комиссии историков, которая занималась разработкой концепции единого учебника истории для школ, Александр Чубарьян поделился своими впечатлениями от многочисленных встреч с российскими педагогами и западными коллегами, которые проходили во время подготовки документа. Кстати, в Европе также ведутся дискуссии по поводу будущего европейского учебника истории.

Общественное внимание к предмету историк считает позитивным сигналом.

За всю свою биографию, признался Чубарьян, он не видел такого интереса к учебнику для средней школы.

По его мнению, наличие избыточно большого количества учебников истории — это профанация вариативности, поскольку в большинстве своём школы выбирают несколько привычных линеек учебников, а потому идея единого учебника истории, так сказать, витала в воздухе.

Самые жаркие общественные дискуссии, напомнил академик, вызвал список сложных вопросов истории. Среди них он выделил возникновение Древнерусского государства (впрочем, отметил историк, здесь у научного сообщества есть консенсус), влияние кочевников на создание и эволюцию государства на Руси, цену преобразований в России, но главные сложности возникают при обращении к XX веку. По мнению Чубарьяна, в ходе работы над концепцией историкам удалось предложить новые подходы к этому сложнейшему периоду русской истории, в частности выдвинуть новые трактовки революции, показать значение советского строя для истории страны и т. д.

Положительная история

Довольно эмоциональными были выступления депутатов. «Нашей истории не нужны ни адвокаты, ни обвинители», — заявила Ирина Яровая. По её мнению, в 90-е годы оправдательный тон в отношении собственной истории, ставший «плохим трендом», перешёл и в учебники истории. От этой «упаднической риторики», по её словам, следует избавляться. Яровая уверена, что единая линейка учебников должна быть не только по истории, но и по русскому языку и литературе. Вариативность же учебников, полагает Яровая, ведёт лишь к дезориентации преподавателей.

Выступавший следом Владимир Жириновский считает, что историю нужно излагать исключительно «в положительном формате». Под этим он имеет в виду не правку истории, а следование простому принципу: нужно помнить, что люди в предлагаемых историей обстоятельствах могли поступать только так, как поступали, они не были так осведомлены, как современный исследователь, не имели тех знаний, которые есть у современного человека, а значит, современные этические оценки к истории неприменимы.

 

Пантеон героев

Наместник московского Сретенского ставропигиального мужского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов) акцентировал внимание присутствующих на необходимости создания национального пантеона героев. По его мнению, 90-е годы — время тотальной дегероизации российской истории и, как следствие, падения нравственного уровня общества. Но именно герои, полагает священник, выполняют важнейшую функцию передачи высших духовных ценностей. Свои герои были у Древнего Рима, у Византии, на Руси и в средневековой Европе — должны быть свои герои и у России.

 

Возможен ли единый исторический нарратив?

Директор Института этнологии и антропологии РАН Валерий Тишков обратил внимание на новые обстоятельства, в которых живёт историческая наука: создание исторического нарратива перестало быть уделом корпорации академической науки — появилась новая, медийная версия истории.

Хотя доминировать при изложении отечественной истории, по мнению учёного, должен историко культурный подход, ставящий в центр нарратива человека со всеми его убеждениями и представлениями, нельзя отказываться и от исторической преемственности. Иными словами, убеждён Тишков, курс российской истории непременно должен включать историю всех тех стран и народов, которые когда-либо входили в состав русского/российского государства. В нахождении баланса между «местными историями» и центральной общерусской исторической канвой он видит главную сложность — и главную задачу создателей нового учебника истории.

Мысль Тишкова поддержал и развил и директор Института российской истории РАН Юрий Петров, заявивший, что наличие фактически разных курсов истории в федеральных и региональных учебниках истории создаёт условия для развития местного национализма в России в ущерб представлению об общероссийской нации. Ещё более сложна ситуация за пределами России — на постсоветском пространстве. Лишь в учебниках истории, по которым учатся школьники в Белоруссии и Армении, отметил Петров, отсутствуют термины «оккупация» и «геноцид», соответственно, задачу российского исторического сообщества он видит и в том, чтобы пытаться найти общий язык и с историками из стран СНГ.

Круглый стол в Государственной Думе собрал довольно много людей — профессиональных историков и не только, немало было и желающих выступить. Оживлённая дискуссия, развернувшаяся в стенах Госдумы, свидетельствует о явном интересе к собственной истории. А ещё о том, что по крайней мере в научном сообществе консенсус о том, нужен ли и каким должен быть будущий единый учебник истории для школ, в целом достигнут.

Источник: информационный портал фонда Русский мир.